Παγκράτιο (mu_pankratov) wrote,
Παγκράτιο
mu_pankratov

Categories:

Забытый старообрядец

Оригинал взят у papanda в Забытый старообрядец


Я часто печалюсь в ЖЖ о судьбах забытых писателей. Несомненно, к их числу принадлежит классик советской литературы Федор Васильевич Гладков (1883-1958). Мне он знаком только одним произведением – романом «Цемент». Который, конечно, я не читал и не буду читать.
На Гладкова я вышел случайно, занимаясь по музейной надобности писателем К.А. Фединым. И что же оказалось? Оказалось, что Гладков был старовером! То есть, родился в старообрядческой семье, в деревне Большая Чернавка (Саратовская губерния / Пензенская область) и до определенного возраста даже читал и пел в деревенской моленной.
Вот что говорил отец будущего писателя:
– Истинные христиане – мы, старообрядцы поморского единобрачного согласия…
Староверческое детство Гладкова подробно описано в «Повести о детстве», за которую автор получил Сталинскую премию.
Книга эта не редкая. Кому интересно, найдет и прочтет. Я вот сегодня купил за 100 рублей.
Приведу только два фрагмента из «Повести» – описание беспоповской моленной и рассказ о ее разорении.

Глава XXVII

Позади нашего двора, недалеко от яра, стояла моленная – пятистенная изба под тесовой крышей с осьмиконечным крестом на коньке, с высоким крылечком, с резными столбиками. Сосновые венцы и тес на крыше и крылечке были сизые от многолетних дождей.
Изба эта всегда стояла с закрытыми железными ставнями. Когда-то они были выкрашены зеленой краской, но она порыжела от ржавчины.
Каждую субботу ставни открывались, из трубы, увенчанной жестяным резным теремком, клубился дым. Девки выходили и входили с ведрами, с тряпками, выливали грязную воду в буерак. Весь день в воскресенье изба глядела на луку и на ту сторону бледно-зелеными окнами. А синим субботним вечером издали видны были яркие рои огоньков в проталинах окон…
Моленная была построена, как простая изба, широкая, вместительная, с небольшой прихожей, где раздевались прихожане, и светлой, высокой горницей человек на сто. Вдоль боковых стен стояли лавки, передняя стенка вся сплошь была занята иконами древнего письма и медными восьмиконечными крестами старинного литья. Центральное место занимал большой деисус – драгоценная реликвия двухсотлетней давности, переходившая из поколения в поколение.
Все иконы, и большие и малые, тоже были старинные, а книги – «чистой» печати дониконовских времен. Эти книги толстыми плитами в деревянных переплетах, одетых в кожу, с разноцветными закладками, лежали на особых полках в передних углах.
Ни хоругвей, ни украшений на иконах и на стенах не было: такое веселое «игрище» безделушек возможно было только в «никонском капище» – в церкви, которая предалась папистской ереси. Здесь все было сурово, просто, строго, как в скиту.
Мужчины в серых хитонах стояли впереди, женщины – в китайках, в темных сарафанах и черных платках с «огурцами» по кайме – позади. Ребятишки, под наблюдением женщин, тоже грудились позади. Им разрешалось во время службы выходить на улицу только тогда, когда они утомлялись или шалили – украдкой дрались, толкались или перешептывались и смеялись. Их выводили из моленной в наказанье, как баловников.

Глава XXXII

Митрий Степаныч отпер дрожащими руками огромный замок, и все скрылись во тьме прихожей, где опять зазвякал замок и зазвенели ключи.
Паруша безбоязно поднялась на крыльцо. Под ее защитой я тоже вошел в прихожую. Мы остановились у порога и положили три низких поклона.
Как ни страшен был становой, но в моленной он стоял, как и чиновник, без картуза и быстро «солил» свое лицо и грудь щепотью. Голова у чиновника стала маленькой и совсем лысой. Я понял, что пристав чувствует себя здесь неловко, что он боится кричать и вольничать перед иконами, налоем и высоким подсвечником с гроздьями огарков и оглядывает их смущенно и робко.
Становой говорил вполголоса, явно стесняясь обилия образов со строгими ликами:
– Пойми, Стоднев, это не от меня зависит. Строжайшее распоряжение губернатора, а над губернатором – государь-император. По докладу обер-прокурора святейшего синода последовало высочайшее повеление – закрыть все моленные, изъять все старообрядческие иконы и книги и уничтожить.
Митрий Степаныч надорванным голосом, как-то необычайно жалобно упрашивал пристава, вытягивая шею то к нему, то к чиновнику:
– Как же уничтожить-то? Жечь-то как же, господа? Ведь это святыня глубокой древности, неоценимая драгоценность. Тут все подлинное. Великие мастера писали – есть от царствования Иоанна Грозного. А книги – печати Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Хранили их из рода в род. Как же эту святыню-то жечь? Это уму непостижимо. От этого смута будет. Ведь это значит – жечь живьем. Пощадите, господа!
– Не могу, Стоднев, – строго отозвался пристав сдавленным хрипом. – Не в моей власти.
У Митрия Степаныча затрясся подбородок.
Чиновник подошел к передней стене, сплошь заставленной иконами, и стал внимательно рассматривать их. Сквозь закрытые железные ставни пробивались солнечные нити, но и в полусумраке лики святых пристально и угрожающе смотрели на нас огромными глазами, словно осуждали за дерзкое нарушение священной тишины и покоя.
Tags: библиОтика, история, поморцы, старообрядцы
Subscribe

  • Огородный дыбр

    После длительных дождей, залез в огород… усё бушует, а у самого чесночного чеснока в мире, пора уже стрелки обрывать… всё в ентом году раньше…

  • День Культуры

    С днём работников Культуры товариши! Кстати, я два года прожил в самом культурном городе- Ленинграде. Ну так вот, не давно был в самом центре Питера…

  • Осенний дыбр

    Сегодня выходной день! Убрал огуречныя плети из теплицы, ну и как приз- махонькия огурчики. На вид невзрачныя, но на вкус- просто мёд! Да вот, под…

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 3 comments